Turpinājums - Bērklija darba analīze - G. Berkeley: A Treatise concerning the principles of human knowledge (6-10 paragrāfi)

Bērklija loma filosofiskās domas attīstībā, sākot ar 18. gs. ir nenoliedzama. Hjūms, Kants, Fihte, Bergsons, Huserls un daudzi citi - mēs visu viņu darbos tā vai citādi redzam Bērklija ietekmi. Un citādi arī nevar būt, jo, skaties kā gribi, tieši viņš skaidri un gaiši parādīja, ka cilvēka pamats var būt tīrā apziņa, un tas viņam nekādā ziņā netraucē dzīvot ne vien vienkārši pilnvērtīgu, bet arī daudz dziļāk izjustu ikdienas un arī garīgu meklējumu pilnu dzīvi. Tāpēc mums ir vērts tieši, kaut vai fragmentāri iepazīties ar kādu no šī izcilā filosofa darbiem tieši. Šeit es sniedzu viņa pamatdarba sākuma daļas tekstu angļu un krievu valodās, un katram paragrāfam pievienoju īsu savu komentāru latviešu valodā. (A.A.).

6.

In order to prepare the mind of the reader for the easier conceiving what follows, it is proper to premise somewhat, by way of Introduction, concerning the nature and abuse of Language. But the unravelling this matter leads me in some measure to anticipate my design, by taking notice of what seems to have had a chief part in rendering speculation intricate and perplexed, and to have occasioned innumerable errors and difficulties in almost all parts of knowledge. And that is the opinion that the mind hath a power of framing abstract ideas or notions of things. He who is not a perfect stranger to the writings and disputes of philosophers must needs acknowledge that no small part of them are spent about abstract ideas. These are in a more especial manner thought to be the object of those sciences which go by the name of Logic and Metaphysics, and of all that which passes under the notion of the most abstracted and sublime learning, in all which one shall scarce find any question handled in such a manner as does not suppose their existence in the mind, and that it is well acquainted with them.

Чтобы приготовить ум читателя к лучшему пониманию того, что будет следовать, уместно предпослать нечто в виде введения относительно природы речи и злоупотребления ею. Но этот предмет неминуемо заставляет меня до известной степени предвосхитить мою цель, упомянув о том, что, по-видимому, главным образом сделало умозрение трудным и запутанным и породило бесчисленные заблуждения и затруднения почти во всех частях науки. Это есть мнение, будто ум обладает способностью образовывать абстрактные идеи или понятия о вещах. Тот, кому не вполне чужды писания и споры философов, должен допустить, что немалая часть их касается абстрактных идей. Специально предполагается, что они составляют предмет тех наук, которые называются логикой и метафизикой, и вообще всех наук, которые считаются самыми абстрактными и возвышенными отраслями знания. Едва ли найдется в них какой-нибудь вопрос, трактуемый таким способом, который не предполагал бы, что абстрактные идеи существуют в уме и что ум с ними хорошо знаком.

KOMENTĀRS:

Mēs katrs, uzmanīgi pasekojot jebkuram strīdam, ātri vien atskārtīsim, ka tas gandrīz vienmēr norisinās divu iemeslu dēļ. Vai nu cilvēki nepareizi viens otru saprot, vai arī strīds iet par principiem, no kuriem neviens vienalga nav gatavs atkāpties, lai kādi arī nebūtu argumenti. Šoreiz runa ir par pirmo. Tāpēc jau arī tiek uzskatīts, ka strīdi un arī dažādas diskusijas parasti ir veltīga laika un nervu tērēšana. Viedokļu apmaiņa ir jēdzīga tikai tad, ja sarunā lietojamie vārdi tiek lietoti vienādā vai vismaz līdzīgā nozīmē. Tas ir tas, par ko šeit runā autors. Viņš saka, ka jābūt godīgiem valodas lietošanā. Otrs par ko te ir runa – tās ir tā sauktās abstraktās idejas. Šis ir ļoti interesants viedoklis, un pirmajā skatījumā daudziem liksies pilnīgi nepieņemams, pat absurds. Tomēr, autors tālāk sniedz ļoti pamatotus argumentus sava viedokļa pamatošanai. Tāpēc es ieteiktu uzmanīgi sekot, kas tad nāks tālāk, pagaidām patiešām atturoties no kādas tīri abstraktas kritikai vai atbalsta. Vēlāk, kad redzēsim, kas autoram konkrēti sakāms tālāk, tad arī varēsim veidot un paust savu konkrēto attieksmi pret katru konkrēto jautājumu. Tas jau arī ir tas, uz ko aicina autors.

* * *

7.

It is agreed on all hands that the qualities or modes of things do never really exist each of them apart by itself, and separated from all others, but are mixed, as it were, and blended together, several in the same object. But, we are told, the mind being able to consider each quality singly, or abstracted from those other qualities with which it is united, does by that means frame to itself abstract ideas. For example, there is perceived by sight an object extended, coloured, and moved: this mixed or compound idea the mind resolving into its simple, constituent parts, and viewing each by itself, exclusive of the rest, does frame the abstract ideas of extension, colour, and motion. Not that it is possible for colour or motion to exist without extension; but only that the mind can frame to itself by abstraction the idea of colour exclusive of extension, and of motion exclusive of both colour and extension.

Всеми признано, что качества или состояния вещей в действительности никогда не существуют порознь, каждое само по себе, особо и в отдельности от всех прочих, но что они всегда соединены, как бы сметаны между собой по нескольку в одном и том же предмете. Но, говорят нам, так как ум способен рассматривать каждое качество в отдельности или абстрагируя его от тех прочих качеств, с которыми оно соединено, то тем самым он образует абстрактные идеи. Например, зрением воспринимается предмет протяженный, окрашенный и движущийся; разлагая эту смешанную или сложную идею на ее простые составные части и рассматривая каждую саму по себе и с исключением остальных, ум образует абстрактные идеи протяженности, цвета и движения. Не в том дело, чтобы было возможно для цвета или движения существовать без протяжения, а в том, что ум может образовать для себя посредством абстрагирования идею цвета с исключением протяжения и идею движения с исключением как цвета, так и протяжения.

KOMENTĀRS:

Tas izklausās visai oriģināli, iespējams, ka pirms Berklija nevienam šāda doma nav ienākusi prātā. Tātad, īsi sakot, autors pamazām sāk mūs radināt pie domas, ka to, kas mums tiek dots mūsu sajūtās tieši tā arī vajag saņemt. Būtībā tas būtu līdzīgi tam – ja mums kāds kaut ko saka, tad to tā arī vajag uzklausīt, nevis ar savas abstraktās domāšanas palīdzību izmainīt, sarežģīt, un modernizēt, tā, ka beigās vairs nevar ne saprast, ne atcerēties, par ko vispār sākumā gāja runa. Citiem vārdiem, autors pamazām sāk mūs brīdināt no tā ļaunuma, ko atnes tukša prātošana, tukšas fantāzijas.

* * *

8.

Again, the mind having observed that in the particular extensions perceived by sense there is something common and alike in all, and some other things peculiar, as this or that figure or magnitude, which distinguish them one from another; it considers apart or singles out by itself that which is common, making thereof a most abstract idea of extension, which is neither line, surface, nor solid, nor has any figure or magnitude, but is an idea entirely prescinded from all these. So likewise the mind, by leaving out of the particular colours perceived by sense that which distinguishes them one from another, and retaining that only which is common to all, makes an idea of colour in abstract which is neither red, nor blue, nor white, nor any other determinate colour. And, in like manner, by considering motion abstractedly not only from the body moved, but likewise from the figure it describes, and all particular directions and velocities, the abstract idea of motion is framed; which equally corresponds to all particular motions whatsoever that may be perceived by sense.

Далее, так как ум наблюдает, что в отдельных протяжениях, воспринятых через ощущение, есть нечто общее и сходное, а также и некоторые другие вещи, например та или иная форма или величина, отличающаяся одна от другой, то он отдельно рассматривает или выделяет само по себе то, что обще, образуя тем самым наиболее абстрактную идею протяжения, которое не есть ни линия, ни поверхность, ни тело, не имеет никакой формы или величины, но есть идея, совершенно отрешенная от всего этого. Точно так же, отбросив от отдельных, воспринятых в ощущениях цветов то, что отличает их один от другого, и сохранив лишь то, что обще всем им, ум образует абстрактную идею цвета, который ни красен, ни синь, ни бел и вообще не есть какой-либо определенный цвет. И равным образом при рассмотрении движения в абстракции не только от движущегося тела, но и от описываемого им пути и от всех частных направлений и скоростей образуется абстрактная идея движения, соответствующая одинаково всем частным движениям, какие только могут быть воспринимаемы в ощущениях.

KOMENTĀRS:

Tas, ka Berklijs šeit noved līdz absurdam it kā ikdienā absolūti skaidras lietas, netiek darīts vienkārši aiz kādas lielības, kaut gan mazs šķelmīgums cauri labi sajūtams. Lieta tāda, ka, kā tas skaidri parādīsies vēlāk, īstenībā viņam šāds saasinājums nepieciešams, lai tālāk skaidrāk mēs saprastu galveno darba uzdevumu, un šī uzdevuma risinājumu.

* * *

9.

And as the mind frames to itself abstract ideas of qualities or modes, so does it, by the same precision or mental separation, attain abstract ideas of the more compounded beings which include several coexistent qualities. For example, the mind having observed that Peter, James, and John resemble each other in certain common agreements of shape and other qualities, leaves out of the complex or compounded idea it has of Peter, James, and any other particular man, that which is peculiar to each, retaining only what is common to all, and so makes an abstract idea wherein all the particulars equally partake- abstracting entirely from and cutting off all those circumstances and differences which might determine it to any particular existence. And after this manner it is said we come by the abstract idea of man, or, if you please, humanity, or human nature; wherein it is true there is included colour, because there is no man but has some colour, but then it can be neither white, nor black, nor any particular colour, because there is no one particular colour wherein all men partake. So likewise there is included stature, but then it is neither tall stature, nor low stature, nor yet middle stature, but something abstracted from all these. And so of the rest. Moreover, their being a great variety of other creatures that partake in some parts, but not all, of the complex idea of man, the mind, leaving out those parts which are peculiar to men, and retaining those only which are common to all the living creatures, frames the idea of animal, which abstracts not only from all particular men, but also all birds, beasts, fishes, and insects. The constituent parts of the abstract idea of animal are body, life, sense, and spontaneous motion. By body is meant body without any particular shape or figure, there being no one shape or figure common to all animals, without covering, either of hair, or feathers, or scales, &c., nor yet naked: hair, feathers, scales, and nakedness being the distinguishing properties of particular animals, and for that reason left out of the abstract idea. Upon the same account the spontaneous motion must be neither walking, nor flying, nor creeping; it is nevertheless a motion, but what that motion is it is not easy to conceive.

И подобно тому как ум образует для самого себя абстрактные идеи качеств или состояний, он достигает через такое же разобщение или мысленное разделение абстрактных идей более сложных вещей, содержащих в себе различные сосуществующие качества. Например, наблюдая, что Питер, Джеймс и Джон сходны между собой в известных общих свойствах формы и других качествах, ум исключает из сложной или составной идеи, которую он имеет о Питере, Джеймсе или каком-либо ином частном человеке, все то, что свойственно каждому из них, сохраняя лишь то, что обще всем, и таким путем образует абстрактную идею, которая одинаково присуща всем частным, совершенно абстрагируя и отсекая все те обстоятельства и различия, которые могут определить ее к некоторому отдельному существованию. И таким-то образом, говорят, достигаем мы абстрактной идеи человека или, если угодно, человечества и человеческой природы, в которой, правда, содержится цвет, так как нет человека, лишенного цвета, но этот цвет не может быть ни белым, ни черным, ни вообще каким-либо частным цветом, потому что нет такого частного цвета, который принадлежал бы всем людям. Точно так же в ней содержится рост, но это не есть ни большой, ни средний, ни маленький рост, а нечто от всего этого абстрагированное. И то же верно относительно прочего. Более того, так как существует большое разнообразие других созданий, соответствующих сложной идее человека в некоторых, но не во всех частях, то ум, отбрасывая все те части, которые свойственны только человеку, и удерживая лишь те, которые общи всем живым существам, образует идею животного, которая абстрагирована не только от всех единичных людей, но и от всех птиц, четвероногих, рыб и насекомых. Составные части абстрактной идеи животного суть тело, жизнь, ощущение и произвольное движение. Под телом подразумевается тело без определенного образа или формы, так как нет общих всем животным образа или формы, не покрытое ни волосами, ни перьями, ни чешуями и т.п., но и не голос, потому что волосы, перья, чешуи, голая кожа составляют отличительные свойства частных животных и поэтому исключаются из абстрактной идеи. По той же причине произвольное движение не должно быть ни ходьбой, ни летанием, ни ползанием; оно тем не менее есть движение, но какое именно – это нелегко понять.

KOMENTĀRS:

Tas taču kļūst interesanti! Nu patiešām, tieši tā taču mēs darām, tieši tā mēs veidojam abstraktas idejas. Patiešām, kā gan citādi prāts spētu pacelties augšup? Mēs taču nevaram atsevišķi prātot tikai par Jāni vai par Pēteri, mums taču jāatrod viņu kopīgās īpašības, tās abstrakti jāizdala, un tad mēs spriežam jau vispārināti, augsti. Vai tad tiešām Berklijs to visu nopietni taisās apšaubīt? Bet – lai cik tas arī nebūtu neticami, viņš vienu pēc otra sniedz argumentus, kas ir acīmredzami, viņš mums vienkārši pamazām rāda un rāda, un pierāda, ka mēs taču visu laiku rīkojamiem, maigi sakot, savādi un dīvaini. Nu labi, ar interesi sekosim, kas tad nāks tālāk!

* * *

10.

Whether others have this wonderful faculty of abstracting their ideas, they best can tell: for myself, I find indeed I have a faculty of imagining, or representing to myself, the ideas of those particular things I have perceived, and of variously compounding and dividing them. I can imagine a man with two heads, or the upper parts of a man joined to the body of a horse. I can consider the hand, the eye, the nose, each by itself abstracted or separated from the rest of the body. But then whatever hand or eye I imagine, it must have some particular shape and colour. Likewise the idea of man that I frame to myself must be either of a white, or a black, or a tawny, a straight, or a crooked, a tall, or a low, or a middle-sized man. I cannot by any effort of thought conceive the abstract idea above described. And it is equally impossible for me to form the abstract idea of motion distinct from the body moving, and which is neither swift nor slow, curvilinear nor rectilinear; and the like may be said of all other abstract general ideas whatsoever. To be plain, I own myself able to abstract in one sense, as when I consider some particular parts or qualities separated from others, with which, though they are united in some object, yet it is possible they may really exist without them. But I deny that I can abstract from one another, or conceive separately, those qualities which it is impossible should exist so separated; or that I can frame a general notion, by abstracting from particulars in the manner aforesaid- which last are the two proper acceptations of abstraction. And there are grounds to think most men will acknowledge themselves to be in my case. The generality of men which are simple and illiterate never pretend to abstract notions. It is said they are difficult and not to be attained without pains and study; we may therefore reasonably conclude that, if such there be, they are confined only to the learned.

Обладают ли другие люди такой чудесной способностью образовывать абстрактные идеи, о том они сами могут лучше всего сказать. Что касается меня, то я должен сознаться, что не имею ее. Я действительно нахожу в себе способность воображать или представлять себе идеи единичных, воспринятых мной вещей и разнообразно сочетать и делить их. Я могу вообразить человека с двумя головами или верхние части человека, соединенные с телом лошади. Я могу рассматривать руку, глаз, нос сами по себе отвлеченно или отдельно от прочих частей тела. Но какие бы руку или глаз я ни воображал, они должны иметь некоторые определенные образ и цвет. Равным образом идея человека, которую я составляю, должна быть идеей или белого, или черного, или краснокожего, прямого или сгорбленного, высокого, низкого или среднего роста человека. Я не в состоянии каким бы то ни было усилием мысли образовать вышеописанную абстрактную идею. Точно так же для меня невозможно составить абстрактную идею движения, отличную от движущегося тела, – движения, которое ни быстро, ни медленно, ни криволинейно, ни прямолинейно; и то же самое может быть сказано о всех прочих абстрактных идеях. Чтобы быть ясным, скажу, что я сознаю себя способным к абстрагированию в одном смысле, а именно когда я рассматриваю некоторые отдельные части или качества особо от других, с которыми они, правда, соединены в каком-либо предмете, но без которых они могут в действительности существовать. Но я отрицаю, чтобы я мог абстрагировать одно от другого такие качества, которые не могут существовать в отдельности, или чтобы я мог образовать общее понятие, абстрагируя его от частных вышеуказанным способом, что именно и составляет два собственных значения абстрагирования. И есть основание думать, что большинство людей согласится, что оно находится в одинаковом положении со мной. Простая и неученая масса людей никогда не притязает на абстрактные понятия. Говорят, что эти понятия трудны и не могут быть достигнуты без усилий и изучения; отсюда мы можем разумно заключить, что если они существуют, то их можно найти только у ученых.

KOMENTĀRS:

Un nu ir klāt tas brīdis, kad vairs nevaram palikt vienkārši lasītāja lomā. Te ir pietiekoši skaidri viss pateikts, un nekas nav komentējams. Mēģiniet pie sevis. Tikai viens, kas ir svarīgi te un arī turpmāk. Esiet godīgi, ļoti godīgi paši pret sevi. Iedziļinieties sevī, domājiet, vērojiet, un sniedziet sev tikai un vienīgi patiesas atbildes. Ļoti uzmanieties no ieradumiem. Ieradumi visu laiku traucēs sniegt godīgas atbildes par savu iekšējo novērojumu rezultātiem. Tiem jāpretojas stipri un principiāli. Tātad, strādājiet ar sevi. Šeit ir tā vieta, kur var noderēt iepriekš kaut kur apgūta relaksācijas pieredze, jo satraukts prāts un virmojošas jūtas šajā ceļā ir slikti padomdevēji. Strādājiet ar sevi, daudzkārt atgriežaties pie šī teksta, strādājiet vēl un vēl, vērojiet sevi, pārliecinieties vēl un vēl, vai tiešām jūs jūtiet to, ko sakiet sev, vai tas nav tikai paradums - tā domāt un uzskatīt. Un tad jau turpināsim sekot Berklijam.